Книга Летящие к Солнцу. Книга 1. Вопрос веры - Василий Криптонов

Она прыгнула вперед, на лету расстегивая «молнию» комбинезона. Правая рука нырнула под белую ткань и появилась вновь, сжимая… пистолет. Как она сумела утаить его во время обыска? Зачем вынула сейчас? Все эти вопросы отошли на задний план. Передо мной возник демон войны, и я, что было сил, отпрыгнул в сторону, упал и остальное наблюдал с пола.

— Это — все! — заорала Вероника, целясь в брата.

Но Джеронимо не стал ждать выстрела. Он развернулся и, петляя, побежал по спинкам скамеек, по головам и плечам перепуганных людей, голося:

— Помогите! Она е****лась! Не отдавайте меня ей! Бросьте меня триффидам! Бросьте триффидам!

Зрители бросились врассыпную.

— Захват! — рявкнул командир, и солдаты бросились наперерез Веронике.

Она потеряла из виду брата, когда на нее налетели трое. Первый стоял спиной ко мне, и я только увидел, что он упал. Второму Вероника, кажется, пробила солнечное сплетение, третий получил удар в кадык ребром ладони и пинок в грудь — просто чтобы убрать с дороги. Схватка заняла едва ли секунду.

— Где ты? — заорала Вероника, прыгая со спинки на спинку.

Протрещала автоматная очередь. Вероника упала, и я подскочил, испугавшись, что ее убили.

— Не стрелять! — кричал командир. — Умники — лежать!

Все легли, кроме солдат, которые продолжали, теперь уже аккуратнее, окружать Веронику. Она же вдруг вынырнула из прохода, держа за комбинезон верещащего брата.

— Молись быстро, крысеныш, пока меня не убили! — Вероника приставила ствол к голове Джеронимо. — Считаю до трех!

Сквозь вопли разбегающейся толпы, крик Вероники, визг Джеронимо и отрывистые команды я слышал, будто щелканье метронома, постукивание молоточка. Похоже, у Седого сорвало крышу от испуга.

— Ты не могла стать такой сразу, когда я тебя просил? — крикнул Джеронимо.

— Раз, — отозвалась Вероника.

— Брось оружие! — крикнул один из солдат, смыкавших кольцо. Вокруг Вероники росла целая чаща из смертоносных стволов, но ее пылающий взгляд не видел ничего, кроме лица брата.

— Два!

— Чупа-Чупс! — надрывался командир. — Бросьте ей конфету, она отвлечется!

В голову Вероники полетело несколько конфет, но все тщетно, как и беспомощный голос Черноволосого:

— Девушка, пожалуйста, прекратите, выслушайте же меня…

— Три, — холодно сказала Вероника.

За миг до того, как должен был начаться кошмар, в игру вступил тот единственный, кто мог еще все предотвратить. Великий герой, о доблести которого слагают песни и пишут книги. Он вскочил на скамью подсудимых и могучим голосом, напоминающим громовой раскат, провозгласил:

— Вероника! — И она обернулась! — Вероника! Тогда, в самолете, когда ты доставала с полки пистолет, я видел твою грудь!

Вероника выпустила брата, и тот с воем ударился головой об пол. Пистолет поднялся мне навстречу.

— Да ты что? — прорычала Вероника.

В голове героя, который слишком поздно сообразил, что он — всего лишь я, пронеслись десятки вариантов последних слов. Я мог вызвать гнев, стыд, отчаяние, но выбрал другое. В какой-то безумной попытке достучаться до той, кого она назвала как-то своей «внутренней богиней», я понизил голос и сказал:

— Во всей моей беспросветной жизни не было секунды более светлой и прекрасной.

Я закрыл глаза. Секунды текли. Скоро мне в голову прилетит либо пуля, либо… Да! Есть! Теплая волна тщательно скрываемой презрительной жалости, перемешавшись с прохладным потоком подавляемой гордости, окатила мое пресыщенное существо. Но эмоциональный двойник из последних сил поднял голову и втянул все без остатка.

— Ты даже не пытаешься не быть придурком, — тихо сказала Вероника, и я услышал стук, который мог означать лишь одно: пистолет упал на пол.

Веронику схватили. Она, поникшая, опустошенная, покорилась. Встал на ноги Джеронимо. Он выглядел немного смущенным от того, чем обернулась его выходка.

— Увести ее! — распоряжался командир. — В камеру бешеную суку. В кандалы. И отделайте как следует прикладами по дороге.

— Никто никуда не уходит! — Впервые за весь процесс стукнул молоточком Черноволосый. — Судебное заседание продолжается. Я бы хотел…

— Судебное заседание превратилось в театр военных действий, — перебил его Русый. — Нужны еще какие-то доказательства вопиющей девиантности подсудимых? Мой вердикт — смерть.

Оба они поглядели на Седого.

— Вердикты выношу я, — сказал тот. — И все произошедшее, разумеется, повлияет. Но, поскольку сейчас ситуация стабильная, заседание можно продолжить. Прошу только надеть наручники на Веронику Альтомирано, иначе она, боюсь, убьет кого-то из двух своих сообщников.

— О, не трудитесь, милостивые сеньоры! — махнул рукой Джеронимо, уже вернувшийся на скамью подсудимых. — Наручники не помешают ей нас убить, поверьте.

— Правильно ли я понимаю, Джеронимо Фернандес Альтомирано, что, несмотря на все произошедшее, вы хотите оказаться беззащитным рядом с Вероникой Альтомирано? — спросил Седой.

— Она ведь моя сестра, — тоном, не терпящим возражений, отозвался Джеронимо. — Право убить меня есть только у нее, так мы договорились.

— Поясните, — нахмурился Седой.

— У нас крайне непростая семья, — вздохнул Джеронимо. — Но есть некоторые законы и традиции, которые мы чтим. По ряду причин в доме Альтомирано существует документ, согласно которому Вероника обладает исключительным правом на вендетту в отношении любого человека, который лишит меня жизни, нанесет вред здоровью или хотя бы попытается это сделать. В свою очередь она обязуется собственноручно лишить меня жизни в случае, если мои действия поставят под угрозу безопасность дома. Я вас не слишком загрузил?

— Есть немного, — признал Седой.

— В общем, учитывая то, что я, говоря откровенно, похитил единственную наследницу дона и подверг ее смертельной опасности, Вероника уже давно имеет полное моральное право меня убить. Я приношу глубочайшие извинения за позорное бегство и клянусь, что впредь подобного не повторится. Вверяю свою жизнь в руки сестры.

Мы сидели рядом, но я вдруг почувствовал, что Джеронимо будто отдалился от меня, стал совсем чужим и непонятным. Если разобраться, что вообще я о нем знал? Что видел, кроме череды безумных масок, которые он менял со скоростью, отрицающей само понятие здравого смысла? Разве что ускользающее отражение его истинной сущности в глазах сестры.

Седой перевел взгляд за наши спины, туда, где солдаты все еще держали Веронику.

— Верните подсудимую на место.

— Обыскали ее под комбезом? — услышал я голос командира.

— Сэр, так точно, сэр!

Результаты?

— Сэр, великолепные результаты, сэр!